Справедливость и справедливости: типы справедливости, власти и соответствующих конфликтов
27/03/2016
Работа опирается на ряд разработок автора, а также европейских мыслителей Александра Кожева, Люка Болтански и Лорана Тевено. Справедливость предстает конкретной гармонизацией представлений конкретных социальных групп конкретного общества – в зависимости от особенностей исторического развития и расстановки сил в данном социуме. Выявление такой диспозиции и выступает главной задачей политического анализа справедливости.
Справедливость: значение и виды
Дело в том, что справедливость, наряду с безопасностью, и отчасти – свободой, - одна из базовых ценностей социогенеза. Более того, она занимает в ценностном векторе динамики развития общества ключевую роль, поскольку связана с выработкой норм (институциональных правил) – как формальных (правовых), так и неформальных, формирующих конкретный социально-политический уклад конкретного социума.
Именно стремление к менее опасному обеспечению питания, продолжению рода и другим жизненным ресурсам, лежит в основе образования обществ, групп самого различного уровня. Поэтому к базовым ценностям социогенеза, прежде всего, относится безопасность, позволяющая преодолеть угрозы физическому существованию, прочие страхи и неопределенности довольно широкого плана. Учет этого обстоятельства широко используется в политической практике обеспечения внешней и внутренней безопасности (военной, экономической, информационной, пищевой и т.д.), что является очевидной и главной функцией государства. Хорошо известны и практики манипулирования, формирования образа внешнего или также внутреннего врага, некоей опасности, перед лицом которой обществу следует сплотиться вокруг мудрого руководства. Подобное манипулирование, а то и хорроризация общества давно и успешно освоены политическими элитами. Не случайно, именно идея безопасности, противостояния врагу даже иногда кладется в основу понятия «политического» [18; 35].
При этом, в любом социуме – в любой форме и на любом уровне – с самого момента его возникновения с неизбежностью возникают проблемы признания, оценки, предпочтения, доминирования и подавления, связанные с ними конфликты, переживания обид, зависти и рессентимента [34]. Разрешение этих проблем, так или иначе, но связано с реализацией другой базовой ценности социогенеза – справедливости. Именно реализация этой ценности порождает социальные нормы, социальный контроль и другие механизмы социализации личности: от морали и права до социально-культурных эмоций чести, гордости, стыда, смеха…
Однако сами эти представления и институты могут рассматриваться некоторыми представителями общества как несправедливые. Тем самым возникает импульс к пересмотру, динамике норм и правил. Поэтому важно отметить, что справедливость реализуется по двум направлениям. Первый вектор справедливости связан с формированием неких правил, запретов, норм, которые, собственно, и обеспечивают социализацию в рамках данного социума. Второй – связан с возможностями динамики этих институтов, вызываемых творчеством, самореализацией, инициативой отдельных активных индивидов, а то и целых социальных групп, слоев, классов.
В традиционных обществах, т.е. обществах, основанных исключительно на воспроизведении норм и традиций, доминирует первый вектор. Носители творческих инициатив рассматриваются в таком обществе как нежелательные девианты, по отношению к которым применяются различные санкции вплоть до наказаний, изгнания, а то и казни.
Традиционному обществу для реализации консолидации и социализации достаточно обеспечения безопасности и справедливости. Однако, если общество оказывается заинтересованным в развитии и творчестве, делая ставку на второй вектор справедливости, в нем формируется еще одна базовая ценность – свобода, связанная с возможностями самореализации, индивидуальной ответственности.
Таким образом, в общем случае, ценностную ось социогенеза задают безопасность, справедливость и свобода.
Причем центральное место на этой оси занимает именно справедливость с ее возможностями акцентировки реализации как в направлении безопасности, так и свободы. Например, в случае кризиса, катастрофы, любой другой опасности, представления о справедливости резко смещаются в сторону безопасности, зачастую в ущерб личностным правам. Однако, по мере политической, экономической стабилизации, на первый план начинают выходить права личности, их гарантии, условия самореализации и т.п.
Такие представления убедительно подтверждаются результатами многолетнего международного исследования World Values Survey [7]. Согласно этим результатам, индустриализация обеспечивает переход общества от традиционных ценностей жесткой этническо-конфессиональной солидарности (свойственных аграрным обществам) к ценностям секулярно-рациональным (свойственным обществам индустриальным). Следующий переход – от «материальных» ценностей физического выживания («жадности и подозрительности») к «постматериальным» ценностям общества постиндустриального (открытости, толерантности, демократичности…).
Роль справедливости, однако, связана с еще одним важнейшим обстоятельством: эта ценность выступает в качестве импульса формирования социальных институтов – как формальных, так и особенно – формальных.
Социогенез предполагает не только ценностные интенции, установки, но и реализующие их институты – неформальные и формальные. К неформальным относятся обычаи, традиции, собственно и образующие институциональную основу (background) – культуру данного общества, ее нравственное содержание и специфику. Формализованные представления о справедливости выражаются в праве, а наиболее развитой и зрелой формой таких институтов является государство.
Неформальные институты могут дозревать до формальных институционализаций – организационных форм юридического лица, государственных органов, обеспечивающих реализацию соответствующих норм, [27; 29], а могут и надолго сохраняться на неформальном уровне.
Культура обеспечивает идентичность, самосознание «Мы», преимущественно – эмоционального. Политическая власть, государство – идентичность «Мы» гражданского, преимущественно рационального. Именно синтез этих двух идентичностей и обеспечивает социальную солидарность. И, если эта солидарность предполагает доверие, то неформальные институты этнической идентичности обеспечивают доверие «сплачивающее» [5; 20], личностное, возникающее между людьми, общность с которыми определяется происхождением и этнической идентичностью. Но для относительно развитого общества, а особенно – состоящего из представителей разных этносов, конфессий, доверия сплачивающего недостаточно – необходимо доверие институциональное, «наводящее мосты» [5; 20] между разными группами и слоями общества. Это доверие и формируют формальные институты, прежде всего – правовая культура, задающая нормативную рамку отношений и взаимодействий различных групп и слоев данного государства. Если неформальные институты задают культурно-этническую идентичность, то неформальные – гражданскую, которая и обеспечивает консолидацию нации в ее гражданско-государственном понимании.
В этой связи, можно говорить, что социогенез осуществляется в пространстве пересечения ценностной и институциональной осей, реализуя конкретный специфический баланс соответствующих векторов, обеспечивающий существование и развитие данного социума. В плане возможностей модернизации и инновационного развития это выражается в тенденции к традиционализму (проявляющемуся в тренде к культурной идентичности, безопасности и государственности) или прогрессизму (выражающемуся в тренде к свободе и правовому обеспечению творчества, инициативы). Эта модель представлена на рис.1.
Рис.1. Роль формальных и неформальных институтов в консолидации общества
Ценностно-нормативная модель социогенеза, основанная на выделении ценностной оси (безопасность – справедливость – свобода) и оси институционализации справедливости, позволяет фиксировать особенности культурного профиля общества, его деформации, акцентировку политических идеологий. Предложенная модель может использоваться для построения «профиля» конкретного общества, его политической культуры – в зависимости от степени выраженности и акцентировки ценностных и нормативных параметров [23; 24; 25; 28].
Модель, кстати, объясняет так называемый «парадокс России», отмеченный в исследовании World Values Survey как сползание за годы новейших реформ к ценностям выживания. Речь идет, скорее, не о ценностном регрессе, а о разрушении институциональной среды, приведшем к этническо-клановой раздробленности, корпоративизации общества. Иначе говоря, речь идет о движении не только по ценностной оси, а скорее по оси нормативно-институциональной.
Главное – фундаментальная, ключевая роль справедливости, выступающей динамичной «точкой сборки» ценностно-нормативного комплекса конкретного социума. «Справедливая» действенность «справедливо» выработанных норм обеспечивает доверие как между людьми, так и к социально-политическим институтам, а значит и – легитимность власти.
Однако – существует ли универсальная, единая трактовка (теория) справедливости?
Показательны в этом плане прошедшие в начале августа 2014 года переговоры президентов Азербайджана и Армении. Они были инициированы Президентом РФ с целью выработки возможностей примирения сторон, находящихся в затяжном конфликте с середины 1980-х годов. Каждая из сторон говорила о справедливости. Президент РФ – о необходимости мирного решения проблемы Карабаха. Президент Азербайджана – о решении проблемы на основе соблюдения 4-х резолюций ООН. Президент Армении – о решении проблемы на основе исторической справедливости и сложившейся ситуации… Похоже, стороны говорили о разной справедливости. Легко представить аналогичную ситуацию в перспективе российско-украинского урегулирования вопроса о Крыме. Да и спор Японии с Россией относительно четырех островов Курильской гряды стоит в том же ряду. Каждая из сторон апеллирует к представлениям о справедливости. Но эти их представления расходятся радикально.
И это только на международном уровне. А какие конфликты разгораются в связи с различными представлениями о справедливости у различных групп населения: этнических, возрастных, классовых, групп влияния и т.д.!
Со времен Аристотеля сложились две основные трактовки справедливости:
- уравнительная: равенство всех членов социума перед некоторыми предустановленными условиями, прежде всего – перед законом;
- распределительная: распределение различных благ в соответствии с заслугами, ролью и значением участников распределения перед конкретным социумом.
Уравнительная трактовка справедливости традиционно доминировала в либеральной политической философии, теории и практике. Распределительная – в социалистической, социал-демократической и – наиболее явно – в коммунистической.
В 1960-х годах Джоном Ролзом была предпринята попытка тщательной проработки уравнительной теории справедливости. Его «Теория справедливости» [21] считается каноническим текстом современного либерализма. Фактически, речь идет о модели расчета справедливого распределения ресурсов. Однако детальная проработка исходных правил, а также уточнения концепции в ответ на критику со стороны коммунитаризма, феминизма и других точек зрения [8; 9] в итоге существенно сблизила концепцию Ролза с распределительным пониманием справедливости, фактически, придав ей очевидное коммунитаристское и даже – социал-демократическое содержание.
Поэтому, как представляется, современный политологический анализ, в котором до сих пор доминирует «нормальная» (в куновском смысле) политическая теория, восходящая к экономическому маржинализму, свои возможности в анализе справедливости исчерпал. Решение проблемы требует выработки несколько более широкого основания, которое позволит вывести проблему в более широкий горизонт, не отрицая сделанные важные наработки.
В этой связи достаточно перспективным выглядит подход, предложенный Лэком Болтански и Лораном Тевено еще в 1980-х [3]. Речь идет о концепции градов (социальных миров), в которых вырабатываются специфические нормы, важные для социальной консолидации, а также представления об оценке достоинств (заслуг, уважения, признания, авторитетности). Иначе говоря, особая привлекательность этого подхода связана в снятии противостояния распределительной и уравнительной трактовок справедливости, рассмотрении их как дополняющих и предполагающих друг друга в системном единстве. Однако единство это может быть различным по его сущности (качеству).
Сами Л. Болтански и Л. Тевено выделяют несколько качественно специфических социальных миров (градов):
Мир вдохновения (le monde de l’inspiration)
Патриархальный мир (le monde domestique)
Мир репутации (le monde de l’opinion)
Гражданский мир (le monde critique)
Рыночный мир (le monde marchand)
Научно-технический мир (le monde industriel)
Термин «мир» выглядит более привычным, хотя определенный смысловой потенциал имеется и в термине «град» - он быстрее выводит в политический контекст, в проблему гражданства. Практически во всех европейских городах слово «гражданин» восходит к «горожанин»: буржуа, бюргер, мещанин.
Каждый такой мир (град) имеет различные представления о справедливости. Эти различения Л.Болтански и Л.Тевено связывают с параметрам соответствующего этоса:
Признания великим, высшим (etat de grand)
Высший общий принцип
Великое (высшее)
Достоинство
Субъекты
Объекты
Формула инвестиции
Протокол о величии
Естественные отношения
Формы гармонии
Испытания
Суждение
Очевидность
Падение
Конкретизацию характеристик каждого из этих параметров по каждому этосу можно, ради наглядности, представить в виде таблицы (Табл.1):
Табл.1. Характеристика параметров справедливости для каждого социального мира (града)
Миры / Пара-метры | Мир вдохновения | Патриархальный мир | Мир репутации | Гражданский мир | Рыночный мир | Научно-технический мир |
Высший общий принцип | Вдохновение (духовное) | Род, иерархия, традиция | Мнение других, публика | Коллектив, все, общая воля | Конкуренция, соревнование | Эффективность , результативность, будущее |
Великое (высшее) | Странное, необычное, чудесное, невыразимое, спонтанное, волнующее, страстное, бессознантельное | Благожелательность, воспитанность, сдержанность, преданность, откровенность, умение хранить секреты, откровенность | Известность, прославленность, видность, заметность, успешность | Нормативный, законный, уставной, уполномоченный | Желаемый, пользующийся спросом, цена, продаваемость, прибыль | Эффективный, надежный, функциональный |
Достоинство | Творческое волнение: любовь, страсть, творчество | Непринужденность, здравый смысл, привычка, обыкновенность | Стремление к признанию, уважению | Гражданские права, участие | Интерес, спрос, любовь к вещам | Работа, сила, энергия |
Субъекты | Дух, чудовище, волшебство, ребенок, женщина, безумец, артист, художник | Вышестоящие (отец, король, шеф, семья), простые (я, холостяк, ребенок, домашние животные, подчиненные), другие (окружение, соседи, третьи лица, иностранцы) | Знаменитости, лидеры, их поклонники, представители, журналисты | Органы управления, представительства, членство в партиях, общественных организациях | Производитель, клиенты, конкуренты | Эксперты, специалисты |
Объекты | Дух, тело, грезы, сон наяву | Статус, титул, приличия, манеры, подарки, знаки отличия | Имена, марки, реклама, PR, медиа | Права, законы, суды, заявления, нарушения прав, программы, лозунги | Богатство, роскошь | Цели, средства, методы, задачи, планы, программы, причины |
Формула инвестиции | Сомнение, бегство от привычек | Самоотречение, долг, обязанности | Открытость, отказ от секретности | Отказ от частного, солидарность, борьба | Свобода, открытость, динамичность | Прогресс, развитие |
Протокол о величии | Универсальная ценность уникального: гений, независимость | Уважение и ответственность, авторитет, честь, стыд, позор | Известность и узнаваемость, признание | Делегирование, вступление представительство | Обладание , собственность | Владеть знанием, умением |
Естественные отношения | Творить, открывать, мечтать, воображать | Порождать, воспитывать, приглашать, получать, благодарить, уважать | Влиять, убеждать, привлекать, продвигать, говорить, запускать | Сплотить, мобилизовать, присоединиться, призвать, обсудить, уполномочить, обратиться в суд | Интересовать, покупать, продавать, торговаться , соперничать, договариваться, извлекать выгоду | Реализовывать, выявлять, учитывать, определять, измерять, решать, использовать, предвидеть, внедрять, оптимизировать |
Формы гармонии | Вымысел, фантазия | Дом, семья, обычаи, приличия | Публичный имидж, целевая аудитория, позиционирование | Республика, демократия, представительские институты | Рынок | Организация, система |
Испытания | Искания, духовный поиск, переживаемый опыт, приключения | Награждение, назначение, праздники (рождение, свадьба, кончина) | Специальные события, церемонии, презентации | Выступление ради справедливого дела, собрание, демонстрация, спор, судебное разбирательство | Сделки | Проверка, тест, внедрение, реализация |
Суждение | Озарение, аура, случай, удача, шедевр, переворот представлений | Доверять, ценить, упрекать, докладывать, информировать | Слухи, мода, рейтинги, резонанс, отклик | Голосование, выборы, мобилизация | Цена, стоимость | Правильный, эффективный, действующий |
Очевидность | Интуиция, символы, мифы, аналогия, образы, знаки | Типичная история, пример | Известность, очевидность успеха | Текст закона, юридические нормы, устав, положение | Деньги, прибыль, результат | Измерение |
Падение | Привычка, повторы, приземленность, доминирование внешних факторов | Небрежность, ошибки, нескромность, завистливость, измена | Непризнанность, банальность, испорченная репутация, померкнувшая слава, забытость | Разобщение, остаться в меньшинстве, индивидуализм, незаконность, лишение полномочий | Невостребованность, преклонение перед деньгами | Отношение к людям как вещам |
Данная систематизация уязвима для критики. Несомненно, возможны уточнения конкретизаций (операционализаций) параметров представлений о справедливости. Кроме того, бросается в глаза, что религия и искусство оказались в одном кластере, где главным критерием оказалось вдохновение и фантазия. При этом, научный этос сведен к индустриальной прагматике, что связано либо с отождествлением рациональности и эффективности, либо также с признанием полной ориентации современной науки не столько на бескорыстные поиски истины, сколько на решение практических проблем производства, политики, управления. Но при этом улавливается главное – существенные различия различных этосов со своими ценностно-нормативными установками, критериями оценки, признания успешности. Каждый из таких этосов связан с сформировавшимися в современной цивилизации кластерами деятельности, связанными с ними рынками труда.
«Грады» Болтански-Тевено и типы власти Александра Кожева
Бросается в глаза параллель между типами социальных миров (градов) Болтански-Тевено и типами власти, выделенными в свое время Александром Кожевым, согласно которому, в истории политической философии можно выделить четыре теории власти, связанные с определенными типами политического авторитета:
- Теологическая (теократическая) концепция, в которой легитимность обеспечивается апелляцией к божественным (мифологическим) происхождением власти.
- Концепция Платона, в которой власть опирается на справедливость, а всякая иная держится насилием, т.е., в конечном счете – нелегитимна.
- Концепция Аристотеля (к которой близка трактовка власти Конфуцием), согласно которой власть обосновывается мудростью, способностью к предвидению.
- Концепция Гегеля (по мнению А. Кожева – наиболее разработанная), в которой власть понимается как отношение между Господином (победителем, готовым рисковать жизнью ради власти) и Рабом (побежденным, предпочитающим смерти подчинение Господину).
Указанные концепции власти и типы авторитета А.Кожев связал соответственно с образами Отца, Судьи, Вождя и Господина и в 1942 году предложил на этой основе, пожалуй, наиболее детальную систематизацию видов власти, причем систематизацию, глубоко философски обоснованную [10]. Исходя из внеприродного, социального и исторического характера любой власти, Кожев выдвинул необходимость связи феноменологии власти с фундаментальной структурой бытия. В силу того, что власть не просто эволюционирует (как явления природы), но при этом исторична, в качестве метафизической основы власти может рассматриваться время (Табл. 2):
Табл. 2. Власть и время по А.Кожеву
Время | Основания власти | Тип власти |
Прошлое | священные традиции | Отца |
Будущее | цели, идеология | Вождя |
Настоящее | господство и эксплуатация | Господина |
Вечное | абстрактные критерии | Судьи |
Кроме того, такую типологию можно связать с общими представлениями о бытии, сущем и соответствующими универсалиями (Табл. 3):
Табл. 3. Власть и универсалии бытия
Представления о сущем | Универсалии | Тип власти |
Целое мира | Причина | Отца |
Единое множественности | Справедливость | Судьи |
Первозданная творящая воля | Предвидение | Вождя |
Противоречия, противоборства | Риск | Господина |
Табл. 4 Чистые типы власти по Кожеву.
Тип власти | Фактор легитимности | Основные разработки |
ОТЦА (родителей, старших, традиций, мертвых, творца) | Причина, порождение | Миф, религия, теология |
ГОСПОДИНА (победителя, хозяина, офицера) | Риск | Гегель |
ВОЖДЯ (учителя, ученого) | Предвидение, идея, программа | Аристотель |
СУДЬИ (арбитра, исповедника, честного человека) | Справедливость | Платон |
Таким образом, А.Кожевым была обоснована систематизация, включающая 64 возможных типа власти, в том числе:
4 чистых типа:
Отца (О): власть родителей, старших, традиции, мертвых (завещание), творца над творением;
Судьи (С): власть арбитра, исповедника, эксперта, честного человека;
Вождя (В): власть учителя, идеи, программы;
Господина (Г): власть победителя, офицера.
12 комбинаций двух чистых типов (первым указывается доминирующий тип):
ОВ, ОГ, ОС;
ВО, ВГ, ВС;
ГО, ГВ, ГС;
СО, СВ, СГ;
24 комбинации трех типов:
ОВГ, ОГС, ОВС, ВГС,
ОГВ, ОСГ, ОСВ, ВСГ,
ВОГ, ГОС, ВОС, ГВС,
ГОВ, СОГ, СОВ, СВГ,
ВГО, ГСО, ВСО, ГСВ,
ГВО, СГО, СВО, СГВ;
И 48 комбинаций четырех типов, получаемых аналогичным образом.
Систематизация Кожева выглядит комбинаторической, как некая «алгебра власти». Однако она позволяет достаточно просто квалифицировать определенный политический режим с точки зрения характеристик реализуемого в нем типа властных отношений.
В объяснении традиционных типов власти такой типологии оказывается достаточно. Однако современное информационное общество выдвинуло еще один тип авторитета, основанный на паблицитном капитале (publicity – известность и узнаваемость). Лица и группы, претендующие на власть в современном обществе должны быть достаточно известными, легко распознаваемыми медийными персонажами. Недаром популярные артисты, спортсмены, шоумены в наши дни столь массово вышли на политическую арену. Более того, в информационном обществе с его широкой доступностью к огромным массивам информации, интенсивностью коммуникации, традиционные типы авторитета испытывают серьезные репутационные риски, достаточно легко и быстро дискредитируются. В какой-то степени известность и узнаваемость были и остаются фактором, дополнительно подкрепляющем авторитет. Однако в современном информационном обществе этот вспомогательный фактор начинает теснить традиционные типы авторитета. И концепция Болтански и Тевено, вводящая отдельный социальный нормативный град репутации роль этого фактора учитывает.
Таким образом, получается следующие соответствие моделей Александра Кожева и Люка Болтанскии с Лораном Тевено:
Власть Отца связана с ценностно-нормативным комплексом Патриархального мира;
Власть Господина вырастает из патриархальности в этосе иерархии силы, но в современном социуме это не просто сила физического подавления, но и сила экономических ресурсов, т.е. современная власть Господина воплощается в корпоративности государства [12];
Власть Вождя опирается на мир Вдохновения и Репутации;
Власть Судьи опирается на этос Гражданского мира.
Несомненно, такое сопоставление типов этосов и власти нуждается в большем уточнении и систематизации. Но уже из проведенного сопоставления очевидно, что современный социум представляет собой систему различных этосов со своими критериями оценки и ресурсами влияния, в том числе – на формирование власти.
Тогда можно говорить о различных типах конфликтов – в зависимости от того, нормы каких градов (этосов) приходят в столкновение, о конкретном рассмотрении возможностей и технологий их разрешения! А учитывая предложенную Кожевым «алгебру» власти, после ее уточнения и операционализации, мы получаем нетривиальный аппарат анализа современной политической реальности, включая компаративистику и возможности количественных методов.
Главное – такой подход расширяет горизонт анализа, выходя за пределы маржиналистской экономической социологии, рассматривающей политические отношения исключительно в рамках этоса рыночных отношений и соответствующего типа властных отношений.
Таким образом, на основе разработок А.Кожева, Л.Болтански и Л.Тевено, как представляется, вырисовывается подход, в котором позиционирование и реализация справедливости возможны только на основе убедительной презентации различных представлений о справедливости (как минимум – основных пяти), критики и компромисса между ними. Справедливость применительно к конкретному обществу предстает конкретной гармонизацией этих представлений – в зависимости от особенностей исторического развития и расстановки сил в данном социуме. Выявление такой диспозиции и выступает главной задачей политического анализа справедливости. И такой анализ будет плодотворен только применительно к конкретному социуму на конкретном этапе его развития.
Ранее опубликовано: Тульчинский Г.Л. Справедливость и справедливости: типы справедливости, власти и соответствующих конфликтов Ó // Человек. Культура. Образование. 2015, № 2 (16).
Литература
- Альманах Центра исследований экономической культуры факультета свободных искусств и наук СПбГУ – 2013. М.-СПб: Изд-во института Гайдара, 2013.
- Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: НЛО, 2011.
- Болтански Л., Тевено Л. Критика и обоснование справедливости. М.: НЛО, 2013.
- Брубейкер Р. Этничность без групп. М.: ИД ВШЭ, 2012;
- Веселов Ю.В. Доверие и справедливость. Моральные основания современного экономического общества. М.: Аспект-Пресс, 2011.
- Гельман В.Я. Наука без исследований: есть ли выход из тупика? // Троицкий вариант – наука. 2014. № 6 (150). С. 7.
- Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия. М.: Новое издательство, 2011.
- Кашников Б.Н. Либеральные теории справедливости и политическая практика России. Великий Новгород: НГУ, 2004;
- Кимлика У. Современная политическая философия. Введение. М.: ВШЭ, 2010.
- Кожев А. Понятие власти. М.: Праксис, 2007;
- Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Новое издательство, 2007.
- Крауч К. Постдемократия. М.: ВШЭ, 2010.
- Кун Т. Структура научных революций. М.: АСТ, 2003;
- Лакатос И. Избранные произведения по философии и методологии науки. М.: Академический проект, 2008;