Интеллектуальный вектор мирового экономического развития

Александр Безгодов

Генеральный директор Института Планетарного Развития

28/04/2016

Ставшее устойчивым выражение «мировая экономика» в значительной степени является эвфемизмом, малоубедительно маскирующем базовую проблему глобального мира, состоящую в крайней неоднородности рынков, уровней социально-технологического развития национальных хозяйственных систем, капиталоемкости и конкурентоспособности экономик разных стран. Понятие мировой экономики в прямом его значении оправдано лишь в той степени, в какой существуют глобальная торговля и глобальная логистика, которые, в свою очередь, ограничены целым рядом субъективных с экономической точки зрения факторов. Под субъективными факторами в экономике, в отличие от объективных (потребности, спрос, предложение, ресурсная обеспеченность, размещение и качество рабочей силы, техническая оснащенность и т.п.), мы понимаем ограничения, связанные с существованием закрытых политических систем, а также последствиями определенных мер государственной экономической политики некоторых стран (санкции, изоляционизм, консервация процессов развития).

Понятие мировой экономики небезосновательно кажется во многом искусственным конструктом, нежели безупречным означающим для реально существующего означаемого. Им оперируют ради удобства в описании лишь некоторых, но далеко не всех явлений, течений, тенденций, имеющих место в процессах производства, распределения и потребления, происходящих в международном масштабе. Вместе с тем, «мировая экономика» вряд ли функционирует сейчас как единая система, состоящая из однородных, слаженно взаимодействующих друг с другом элементов. Основные способы производства, качество производительных сил и производственной инфраструктуры, способы регуляции рыночных процессов, характер экономического законодательства, объемы прав субъектов предпринимательской деятельности, баланс интересов и механизмы кооперации гражданского общества и государства – существенная асимметрия по этим параметрам применительно к экономикам стран современного мира говорит о том, что между ними, по крайней мере, не меньше различий, нежели сходства.

Однако понятие мировой экономики не лишено объективности и положительного значения. О ней мы говорим, прежде всего, имея в виду глобальное разделение труда и глобальную кооперацию, охватывающие не только транспортные сообщения и торговые связи, но и производственные цепочки. Они могут быть настолько протяженными и многозвенными, что для некоторой готовой продукции добыча сырья происходит в Венесуэле, технология разрабатывается в Финляндии, сборка производится в Индонезии, а упаковка делается в Китае. Но даже и в этой форме мировая экономика не является совершенной и полностью сбалансированной системой, о чем можно судить уже на основании того, что до сих пор отсутствует универсальная и необходимая для исполнения система требований, начиная от стандартов качества, заканчивая нормами экологической допустимости.

То, что отличает экономику современной цивилизации от экономических систем прежних эпох – открытость, взаимопроникновение, специализация – одновременно делает ее и сильнее, и уязвимее. Глобальная кооперация, логистика, торговля, информационные потоки, технологические трансферы и миграция рабочей силы построены на тесной зависимости между географическими и отраслевыми операторами, собственниками ресурсов и инноваторами, ТНК и локальными элитами, правительствами и банками, и т.д. Не менее логично, поэтому, теперь говорить о мировой экономике в смысле наличия общих – глобальных по большей части – проблем, одинаково актуальных для разных национально-хозяйственных систем вне зависимости от их принадлежности к первому, второму или третьему «мирам». Это особенно ярко показали и продолжают показывать негативные события и процессы, например, мировой экономический кризис 2008 года, не преодоленный до настоящего времени. В этой связи стоит снова подчеркнуть опасность прямолинейной стратегии экономического роста. Давно стало понятно, что у нее оказалось две стороны, и экономики развитых стран не более активно и быстро двигают человечество вперед, к всеобщему прогрессу, нежели отсталые и бедные экономики стран третьего мира тянут его назад, к дестабилизации и хаосу. У тех и у других свой, хоть и разнящийся вклад в эскалацию глобальных проблем. И это – дискуссионный вопрос, чей вклад здесь оказывается большим в плане долгосрочных отрицательных последствий. Из Африки может прийти смертельный мутагенный вирус, вызывающий опасность эпидемии, противодействие которой потребует серьезных затрат. Из Азии – промышленные выбросы в атмосферу и сбросы в воду, наносящие ущерб экологии и, соответственно, экономике соседних регионов. Ипотечный кризис в США, как оказалось, способен спровоцировать глобальный финансовый кризис. А государственно-политические конфликты в Центральной Европе – поставить под удар энергетическую безопасность и торгово-промышленные связи всего Старого света.

Впрочем, из возможной полемики о проблематичности и противоречивости современной мировой экономики как в реальности, так и в теоретическом отражении, для нас важна, прежде всего, одна конкретная идея, связанная с асинхронностью развития и разновеликостью потенциалов национальных экономических систем. Почему одни из них мощные, гибкие, диверсифицированные и конкурентные, а другие – отсталые, косные, зависимые и инвестиционно непривлекательные? Почему одни достигают высокого уровня производительности и капитализации при сравнительно небольшой массе рабочей силы и скудности естественных ресурсов, а другие не в состоянии решить вопиющих социальных и экологических проблем, обладая несметными природными богатствами и внушительным по численности населением? Почему одни богаты и продолжают богатеть, а другие – бедные и продолжают беднеть? Анализ таких феноменов, как экономический «реванш» послевоенных Германии и Японии, «чудо азиатских драконов» (Гонконг, Южная Корея, Тайвань и Сингапур), «скандинавский социализм», преуспевание США и развитых стран ЕС дает весьма четкую картину условий и факторов эффективности экономического развития. Их опыт показывает, что основные различия между национальными хозяйственными системами задаются вовсе не ресурсной базой, численностью работоспособного населения или величиной территории, а правовыми условиями производства, коммерции и экономического развития, долей интеллектуального капитала и наукоёмких технологий в структуре материальной базы общества. От векторности и приоритетов управления экономикой зависит ее доходность и реализация ею своих важнейших институциональных функций в обществе. Признаками эффективного экономического курса являются:

достижение паритетности интересов и взаимодействия государства и рынка;
рационализация природопользования и решение природоохранных задач с помощью рыночных методов;
прямое или косвенное закрепление социальной ориентации экономики;
высокие инвестиции в НИР и НИОКР;
использование инструментов частно-государственного партнерства во внедрении прорывных технологий.

Исторический опыт, особенно со второй половины ХХ века, показал, что локомотивом экономического развития являются наукоемкие сектора. В архитектуре эффективных хозяйственных систем ведущую роль играют именно интеллектуальные ресурсы, активы и капиталы, инноватика в самом широком смысле и применении, а также те экономические институты, которые обеспечивают их эффективную реализацию. Понятно, что интеллектуальная составляющая далеко не в каждой хозяйственной системе будет занимать в равной мере лидерское положение. В условиях ряда моделей сырьевой экономики (например, административно-раздаточной модели) наполнение государственного бюджета и доходов крупнейших национальных собственников происходит благодаря присваиваемой ими природной ренте (нефтяной, газовой, горной, лесной), а не благодаря высокому уровню развития внутреннего рынка, включая обеспечение потребностей населения местной промышленностью и сельским хозяйством при растущей покупательской способности граждан. Другое дело, что даже так называемые традиционные экономики не могут полностью игнорировать научно-технический прогресс и расширение наукоемкой составляющей процессов общественного жизнеобеспечения и воспроизводства, выступая здесь, по крайней мере, в роли рынков сбыта соответствующей продукции.