Постиндустриальное общество и новая экономика
23/11/2016
Сегодня в экономических исследованиях широко используется такие термины, как «информационное общество», «постиндустриальное общество» «экономика знаний», «креативная экономика», в общем – «новая экономика». Вместе с тем, вопрос о том, что скрывается за понятием «новая экономика», можно ли говорить о новой экономике как о реальном феномене, или это пока гипотеза, остается открытым. Исследователи по-разному определяют как сущность новой экономики, так и перспективы, которые она открывает для человечества.
Например, Дж. Стиглиц по значимости перемен сравнивает новую экономику с промышленной революцией: «Двести лет назад мир прошел через экономическую революцию, которая переместила основу экономики из сельского хозяйства в обрабатывающую промышленность. Новая экономика представляет собой такое же одномоментное изменений пропорций: сдвиг от производства вещей к производству идей, связанному с переработкой информации, а не материальных запасов или обслуживанием людей» (1). При этом глобализация рынков, распространение информационно-коммуникационных технологий, появление цифрового пространства рассматриваются им как предпосылки перехода к новой экономике.
Бросается в глаза разноплановость использования термина «новая экономика» Так в работе А.Зуева и Л.Мясниковой этот термин фигурирует в двух смыслах. С одной стороны, термином «новая экономика» обозначается группа компаний, действующих в сфере e-commerce, для которых факторы пространства и времени не имеют значение и которые имеют в активе только web-практики и иногда склады. С другой стороны, понятие «новая экономика» используется для обозначения web-практик, применяемых для реструктуризации и модернизации компаний сферы материального производства, то есть «старой экономики» (2).
И.Стрелец выделяет узкое и широкое определение понятия «новая экономика», отмечая, что под новой экономикой понимают экономику новых высокотехнологичных отраслей, или, более широко, «такое влияние высоких технологий на экономическое окружение, которое ведет к существенному изменению отдельных макроэкономических параметров» (3).
Нас интересует феномен «новая экономика» именно в широком смысле этого понятия. Мы считаем, что судить о реальности данного феномена нужно не только по тому, какую роль играют технологические переменные в экономическом росте страны, но и по тому, какое влияние ИКТ, технологических переменные оказывают на человека. Ведь именно человек является центральным действующим лицом эволюционного процесса.
Мысль, высказанная Дж. Ст. Миллем о том, что люди не являются богатством для самих себя, хотя и служат инструментом его приобретения, отражает идею инструментальности, «служебности» человека, господствовавшую в индустриальном обществе (4). В настоящее время некоторые исследователи даже отвергают термин «новая экономика» как нечеткий и считают, что корректнее будет говорить о человекоцентричном типе социально-экономического развития, как о новой странице в типологии экономического роста, замечая, что «по своей сущности это явление представляет собой совокупность глубинных перестроек, вызванных выдвижением человека в центр воспроизводственного процесса» (5).
Рассмотрим некоторые качественные переменные, связанные с процессами становления новой экономики, информационного общества, затрагивающие систему взаимоотношений «человек-труд-общество».
В новой экономике во множестве появляются товары, «насыщенные» знанием гораздо в большей степени, чем это требуется с точки зрения их функциональности. «У товаров появляется интеллектуальный имидж, что служит отличительной особенностью экономических благ в условиях новой экономики» (6). Традиционная конкуренция между продавцами (по цене, качеству) в новой экономике смещается в другую плоскость: фирмы соревнуются в объеме рекламы и силе бренда. Важный инструмент продвижения современного товара и обеспечения его успеха у потребителя – брендинг. Но насколько брендинг является экономическим инструментом? Похоже, что в нем гораздо больше неэкономических элементов. Рекламные кампании редко строятся на призывах к экономии; они скорее основаны на манипулировании сознанием потенциального потребителя.
На первый взгляд кажется, что термин «постиндустриальное общество» характеризует всего лишь новый уровень развития производительных сил, а не тип социальной системы (какой скрывается, например, за термином «капитализм» или «социализм») (7). Однако это не совсем так. В связи с широким и повсеместным распространением интеллектуальной формы собственности обозначилась серьезная социально-экономическая проблема: именно интеллектуальная форма собственности становится основой глубокой имущественной дифференциации современного общества. В.Иноземцев пишет, что «будучи порождено не относительно условными внешними характеристиками вещного богатства, а сущностными отличиями членов общества, новое классовое деление может стать гораздо более жестким, чем в эпоху господства частной собственности» (8). Как говорит русская пословица, если своего ума нет – чужой не приставишь. Интеллект, благодаря которому появляются новые информационные, высокотехнологичные продукты, является неотчуждаемой собственностью своего носителя. Этот носитель интеллектуального ресурса и является представителем нового класса-гегемона, идущего на смену классу капиталистов. Исследователи уже и название придумали для нового общества – нетократия (net (англ.) – сеть, kratos (греч.)– власть) (9).
Поскольку инновации выступают основным источником роста производительности в новой экономике, то знания и информация становятся основным фактором нового производственного процесса. Создатели же знаний и обработчики информации – основные (информациональные) производители в такой экономике. Их социально-экономическое положение (социальный престиж, высокий уровень жизни) предопределяет рыночная логика глобального сетевого капитала. Ожидается, что в основу иерархии нового общества лягут международные сети, базирующиеся на интеллектуальном и социальном капиталах.
Одновременно с возрастанием социального статуса (и доли в национальном доходе) очень узкого, элитарного слоя высокоэффективных работников, занятых в сферах soft-tech и high-tech, в сфере финансовых услуг и СМИ, происходит размывание среднего класса, который был опорой развитых капиталистических обществ индустриальной эпохи. Наблюдается ослабление позиции и усиление неустойчивости как его нижнего, так и высшего слоя на глобализирующемся рынке труда (10).
Ученые с разных позиций исследуют феномен новой экономики и информационного общества. Само общество, как считает японский ученый Е. Масуда, должно стать бесклассовым и бесконфликтным с небольшим государственным аппаратом и, в отличие от индустриального общества потребления, в новой экономике главной ценностью будет время (11). Но что люди будут делать со своим временем? Принято думать, что в новой экономике перед ними «открываются широкие горизонты для интеллектуального и духовного развития – в сферах науки, техники, образования, искусств… – единственно достойная перспектива для человечества» (12), что «человек, освобожденный от необходимости постоянного поиска средств для достойной жизни, получает возможность освоить и культивировать в себе потребности более высокого порядка» (13).
Насчет «достойной перспективы» и «культивирования потребностей более высокого порядка» стоит заметить, что более 80 лет назад Дж. М. Кейнс в статье «Экономические возможности наших внуков» попытался заглянуть вперед на 100 лет. Кейнс акцентировал внимание на том, что с начала истории человеческого общества и по настоящее время экономическая проблема оставалась основной проблемой человечества. Когда человек вынужден каждый день проливать пот ради куска хлеба, больше всего он жаждет отдыха. Но в будущем экономическая проблема не обязательно должна быть самой насущной. Станет ли жизнь от этого лучше? Когда благодаря достижениям НТП исчезает необходимость в ежедневном изнуряющем труде, когда появляется свобода от повседневных экономических дел, человек сталкивается с другой проблемой: чем и как занять свой досуг? Проблема досуга становится насущной. Кейнс с горечью констатирует, что для обычного человека, не обладающего особыми талантами и способностями, найти себе занятие в свободное от работы время крайне сложно, и, если судить по поведению представителей богатых классов в любой части света, перспективы выглядят удручающими. Нам стоит ожидать всеобщего нервного расстройства, которое распространено среди жен представителей состоятельных классов: уборкой, шитьем, приготовлением пищи в отсутствие необходимости они не занимаются, а никакого другого увлекательного занятия для себя найти не могут (14).
В философии постмодернизма используется такое понятие, как симулякр (simulacres (франц.) – псевдовещь, пустая форма) введенный в оборот еще Платоном (копия копии). В наше время под симулякром понимают поверхностный объект, за которым не стоит какая-либо реальность, репрезентацию чего-то, что на самом деле не существует. Отечественные исследователи отмечают, что сами термины «электронный рынок», «новая экономика» имеют симулятивную природу и служат целям манипуляции психологией субъектов рынка; что произошла подмена терминов (например, под информационной экономикой понимают экономику биржевых игр и спекуляций); что подмена содержания терминов свидетельствует об инволюции общества постмодерна, о переходе его от продуктивной деятельности к экономике глобальных перераспределений и спекуляций в виртуальном мире (15).
Увы, это так. Специалисты выделяют три сегмента современной сферы услуг. Услуги, связанные с материальной стороной жизни человека (бытовое обслуживание, транспорт, торговля), здравоохранением, образованием, функционированием отраслей материального производства и производством деловой информации, относятся к материальному сегменту. Второй сегмент финансовый, а третий – развлекательный (индустрия досуга), представленный всеми видами деятельности, направленными на удовлетворение потребностей человека, обусловленных досугом: кино, телевидение, туризм, фитнес-клубы, дисней-ленды и т.д. (16). Именно два последних сегмента росли наиболее быстрыми темпами в экономике развитых стран с конца 1960-х гг. В результате, к началу ХХI в. структура мирового хозяйства радикально изменилась из-за чрезмерного расширения финансового и развлекательного сегментов сферы услуг.
Финансовый и развлекательный сегменты схожи между собой и отличаются от других секторов экономики тем, что им свойственен так называемый «казино-капиталистический характер», то есть результат их функционирования во многом зависит от случайных факторов (мода (17), причуды, слухи). Деньги здесь «делаются» очень быстро и относительно легко; для этих сегментов характерен сверхбыстрый оборот капитала. Финансовый сегмент сферы услуг и индустрия досуга предлагают на рынок «сущности», к которым можно применить термин симулякр.
Сегодня на фондовых рынках кроме акций, облигаций и других бумаг, за которыми стоят реальные активы, предметом активной торговли являются производные финансовые инструменты (деривативы), такие, как опционы (дают право продать или купить определенные акции), свопы (соглашения об обмене денежными платежами в течение определенного времени), фьючерсы (контракты на будущую поставку по зафиксированной цене). В результате объемы финансовых рынков стали значительно превышать объемы ВВП. Например, если в 1991 г. общая стоимость деривативов была эквивалентна 1/3 мирового ВВП, то в 2007 г. она превышала его уже в 11 раз (18). По мнению многих авторов, расширением масштабов фиктивного монетарного рынка есть признак исчерпанности перспективы капитализма, как общественной системы, и рыночной экономики, как экономической структуры (19).
К негативным последствиям нужно отнести и пагубное воздействие симулякров на культуру и этику современного человека, «примитивное» поведение которого ведет к деградации среды обитания и разрушению стабилизационных социальных механизмов. Стал уже банальной констатацией тот факт, что многие современные развлекательные услуги, являясь функционально избыточными, не содействуют гармоничному развитию человека и не способствуют его нравственному возвышению. Напротив, потребление симулякров всех видов упрощает духовные потребности людей, низводит культуру до уровня субкультуры (20).
Потребление симулякров стимулирует ощущение постоянной неудовлетворенности, ненасытности у потенциальных потребителей. Рынок симулякров заставляет людей «хотеть» значительно больше, чем нужно для нормальной жизни, становится механизмом, создающим спрос на то, что выходит за рамки разумных человеческих нужд (21). Замечено, что многие люди любят листать каталоги и журналы, сравнивая достоинства и цены, представленных там моделей; в магазинах часами выбирают вещи, откладывают, через несколько дней покупают, а еще через несколько дней возвращают купленное обратно… Парадоксальным образом в жизни современного человека переплетаются синдром относительной лишённости и феномен избыточности, перенасыщения, с сопутствующими им социальными и психологическими издержками.
ЛИТЕРАТУРА
Мизес Л. Человеческая деятельность: трактат по экономической теории. Челябинск: Социум, 2005. С.581.
Белл Д., Иноземцев В. Эпоха разобщенности: Размышления о мире XXI века. М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2007. С. 245.
Стиглиц Дж. Ревущие девяностые. Семена развала. М.: Национальный общественно-научный фонд – «Современная экономика и право», 2005. С. 47.
Зуев А., Мясникова Л. Электронный рынок и «новая экономика» // Вопросы экономики. 2004. № 2. С. 57, 58.
Стрелец И. Новая экономика: гипотеза или реальность? // Мировая экономика и международные отношения. 2008. № 3. С. 16.
Милль Дж. Ст. Основы политической экономии. М.: Прогресс, 1980. Т. 1. С. 90.
Проблемы эффективности в XXI веке: экономика США / Отв. ред. В.И.Марцинкевич. М.: Наука, 2006. С. 33.
Стрелец И. Новая экономика: гипотеза или реальность? // Мировая экономика и международные отношения. 2008. № 3. С.17.
Поляков Ю. Треугольная жизнь: Романы, повесть. М.: ЗАО «РОСМЭН-ПРЕСС», 2006. С. 618.
Действительно, когда говорится «постиндустриальное», то речь идет о том, что и как производится, то есть об экономике. В этой связи экономика может быть аграрной, индустриальной, сервисной. Основной характеристикой общества является его иерархическая структура (классовая, стратовая и т.д.).
Иноземцев В. Собственность в постиндустриальном обществе и исторической ретроспективе // Вопросы философии. 2000. № 12. С.13.
Мясникова Л. Смена парадигмы. Новый глобальный проект // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 6. С. 9.
См.: Кузнецова Е. Средний класс: западные концепции // Мировая экономика и международные отношения. 2009. № 2; Шкаратан О., Инясевский С., Любимова Т. Новый средний класс и информационные работники на российском рынке труда // Общественные науки и современность. 2008. № 1.
Масуда Е. Информационное общество как постиндустриальное общество. М., 1997.
Развитие в развитых странах (к постановке проблемы) // Мировая экономика и международные отношения. 2008. № 5. С. 102.
Иноземцев В. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречие, перспективы. М.: Логос, 2000. С. 41.
Кейнс Дж. М. Экономические возможности наших внуков //Вопросы экономики. 2009. № 6. . 64, 65.
Фаулз Дж. Коллекционер. М.: Эксмо, Домино, 2011.
Зуев А., Мясникова Л. Электронный рынок и «новая экономика» // Вопросы экономики. 2004. № 2. С. 56.
Данилов-Данильян В. Глобальный кризис как следствие структурных сдвигов в экономике // Вопросы экономики. 2009. № 7. С. 35, 36.
Например, в начале 2000-х гг. среди западноевропейских пенсионеров вдруг вошло в моду часами наблюдать за приземляющимися в аэропорту самолетами… (Галочкин И. Мотивы экономического поведения // Вопросы экономики. 2004. № 6. С. 123).